Орсон Кард - Говорящий от имени мертвых (Голос тех, кого нет)
В корневой части нет ничего ценного. – Он выбросил сорванный Майро росток и сорвал новый росток, только верхушку, оставив не менее 10 см от основания. Затем он размял его и подал Майро. Майро начал жевать.
Мандачува похлопал и потыкал его.
– Не беспокойся, – сказал Майро. – Иди к Аунде. Они могут арестовать ее в любую минуту. Иди. Прямо сейчас. Иди же.
Мандачува посмотрел на остальных, наблюдающих за ними, потом подпрыгнул и направился в сторону Виллы Альты, где жила Аунда.
Майро пожевал еще чуть-чуть. Он потыкал себя пальцем. Как и говорили свиноподобные, он чувствовал боль, но ему было безразлично. Все, что его заботило, это стремление остаться на Луситании. Возможно, вместе с Аундой.
Забыть о законах и морали. Они утратят власть над ним, если он покинет человеческое общество и уйдет в лес к свиноподобным. Он станет ренегатом, в чем и обвиняют его. Он и Аунда будут жить по своим законам, не взирая на общественные нормы. У них будет совершенно новый тип семьи, с иными ценностями. Они будут учиться у свиноподобных, у леса. Это будет новая ячейка Ста Миров. И никто не остановит их.
Он разбежался и ухватился за изгородь обеими руками. Боль не была слабее, чем раньше, но ему было безразлично. Он карабкался вверх. Но каждый новый перехват рук давался все тяжелее, боль нарастала, она начала заполнять его сознание. Он не мог больше ни о чем думать, только невыносимая боль. Он понял, что капум не дал обезболивающего эффекта. Но к этому моменту он добрался до вершины изгороди. Боль была ужасающей, она охватила всего Майро, он сходил с ума. Она заполнила все его сознание, все естество. Он уже не соображал, что делает. Последним рывком он подтянулся и перегнулся через изгородь. Боль охватила каждую клеточку его мозга, все тело горело огнем.
Маленькие Некто в ужасе наблюдали, как их друг беспомощно повис на вершине изгороди, голова и туловище на одной стороне, а ноги на другой.
Они с криком подбежали к изгороди, начали прыгать, стараясь схватить его за руку. Но они не жевали капум и боялись дотронуться до изгороди.
Услышав их крики, Мандачува бросился назад. В его теле еще осталось обезболивание, он вскарабкался к Майро и спихнул тяжелое человеческое тело. Майро с треском упал на землю, его рука до сих пор касалась изгороди. Свиноподобные оттащили его. Его лицо исказила гримаса агонии.
– Быстрее! – заорал Лиф-итер. – Пока он не умер, давайте посадим его!
– Нет! – выкрикнул Хьюман, отталкивая Лиф-итера от безжизненного тела Майро. – Мы не знаем, умирает ли он! Боль всего лишь иллюзия, у него нет ран, значит, боль должна пройти…
– Он отходит, – сказал Эрроу, – посмотрите на него.
Пальцы на ногах Майро стали судорожно сжиматься, его ноги поднялись вверх, его спина изогнулась дугой. Он едва дышал, с хрипом, на его лице застыла маска нестерпимой боли.
– Прежде, чем он умрет, – не унимался Лиф-итер, – мы должны дать ему корни.
– Приведи Аунду, – сказал Хьюман. Он повернулся к Мандачуве. Сейчас. Беги и скажи ей, что Майро умирает. Скажи ей, что калитка опечатана, а Майро на другой стороне за изгородью. Он умирает.
Мандачува бросился бежать и вскоре скрылся из виду.
***
Секретарь открыл дверь. Но пока не показалась Новинха, Эндер не почувствовал облегчения. Когда он послал за ней Элу, он был уверен, что она придет, но проходили долгие минуты ожидания, и он засомневался. Но не было необходимости в сомнениях. Она была именно такой женщиной, какой он предполагал. Он заметил ее развевающиеся волосы, и впервые с момента прибытия на Луситанию образ отчаявшейся девочки встал перед ним. Именно этот образ перевернул его жизнь менее двух недель назад, более двадцати лет.
Она выглядела напряженной и взволнованной, но Эндер знал, что ее нервозность вызвана недавним событием, и необходимостью посещения апартаментов епископа сразу после громогласного объявления ее грехов. Если Эла сказала о той угрозе, которая нависла над Майро, это тоже могло отразиться на ней. Но все это было преходящим; Эндер мог видеть это по ее лицу, по слабости движений, напряженности взгляда. Но в ней появилось и другое – зародившаяся надежда. Я приехал не обижать тебя, Новинха, я рад видеть, что моя речь принесла тебе нечто большее, чем стыд.
На секунду Новинха остановилась, глядя на епископа. Но не враждебно, а вежливо, с почтением; он ответил ей таким же взглядом и предложил сесть.
Дон Кристиан встал, уступая ей место, но она покачала головой, улыбнулась и выбрала стул у стены. Рядом с Эндером. Эла подошла и встала рядом с Матерью, оказавшись, таким образом, и рядом с Эндером. Как дочь между родителями, подумал Эндер; но он отгонял эту мысль и старался не думать больше о ней. Предстояло решить более серьезные проблемы.
– Похоже, – сказала Боскуинха, – совещание обещает быть интересным.
– Я думаю, Конгресс уже принял решение, – сказала донна Криста.
– Ваш сын, – начал епископ, – обвиняется в преступлении против…
– Я знаю, в чем его обвиняют, – сказала Новинха. – Я ничего не знала до сегодняшнего дня, пока мне не сказала Эла. Но я не удивлена. Моя дочь, Элеонора, тоже нарушила правила, установленные ей Учителем. Все они более полагаются на собственное разумение, чем на правила, которые им устанавливают. Это полный провал, если ваша цель сохранить законы, но если ваша цель учение и познание нового, только таким путем можно прийти к победе.
– Вашего сына будут судить не здесь, – сказал дон Кристиан.
– Я попросил вас собраться, – сказал Эндер, – потому что необходимо принять решение. А именно, обжаловать или нет законы Конгресса Звездных Путей.
– У нас нет выбора, – сказал епископ Перегрино.
– У нас есть не один выбор, – возразил Эндер. – И очень много причин сделать выбор. Вы уже сделали один выбор, когда увидели, что копируются ваши файлы, вы решили спасти их, решили доверить их мне, чужому вам человеку. Ваше доверие будет оправдано – я верну все ваши файлы по первому требованию, не читая и не вторгаясь в них.
– Спасибо, – сказала донна Криста. – Но мы сделали это раньше, чем поняли всю тяжесть обстановки.
– Они собираются эвакуировать нас, – сказал дон Кристиан.
– Они контролируют все, – добавил епископ.
– Я уже рассказала им, – пояснила Боскуинха.
– Они не могут контролировать все, – произнес Говорящий, – они контролируют только связи ансибла.
– Мы не можем отключить ансибл, – сказал епископ Перегрино, – это единственная связь с Ватиканом.
– Я не предлагаю отключить ансибл. Я только хочу сказать вам, что я могу. И говоря это вам, я доверяю вам не меньше, чем вы доверили мне.
